ВСЕ СТАТЬИ
Начало здесь.
Начало здесь. С начала войны парадоксальным образом пошли и противоположные процессы (подробнее о них мы писали здесь). Постоянное давление с требованием переходить на украинский язык, не слушать песни на русском языке и вопросы «чому не державною» вызвали отторжение у многих русскоязычных украинцев. Ранее, до войны, большинство из них не обращало внимание на украинизацию, потому что она им особо жить и не мешала. После окончания учебы гражданин Украины мог ни единого слова не произнести на украинском языке, но при этом зарабатывать деньги, вести бизнес и т.д. Но когда пошли требования переходить на украинский язык в быту, ситуация поменялась, так как теперь не обращать внимания на украинизацию стало невозможно. Да, часть русскоязычных жителей страны перешла на украинский язык, считая это «патриотическим актом» (особенно, если их работа связана с публичной деятельностью). Но для многих давление воспринималось как недопустимое вмешательство в личную жизнь, которое, к тому же, прямо противоречило тем европейским ценностям, которые официально декларирует государство, заявляя, что сражается за них в войне с Россией. И такие настроения дают о себе знать постоянно, прорываясь после очередного «мовного» скандала (например, после истории с одесситом, который пел песни Цоя во Львове). Украинизаторы эти процессы видят и боятся, что, в случае возвращение прав русскому языку, он быстро восстановит свои позиции и их концепция разрушится. Однако, на самом деле, русский язык в Украине в любом случае не исчезнет. Он может исчезнуть только если страна отгородится «фаейрволом» от глобальной сети интернет и отключит все соцсети. В любом другом случае украинцы будут продолжать с детства, с момента появления в руках первого смартфона, погружаться в русскоязычный контент, который генерируют по всему миру более 150 миллионов людей и которого всегда будет многократно больше, чем украиноязычного. Поэтому украинизация не приведет к тому, что украинцы будут меньше читать и потреблять контента на русском языке в силу схожести языков и постоянного соприкосновения с русскоязычной средой в реальной и в сетевой жизни. Она приведет лишь к тому, что украинцы будут меньше сами производить русскоязычного контента, что будет давать преимущество россиянами в виду ослабления конкуренции на глобальном рынке (это еще раз к вопросу о том, кто на самом деле «работает на Москву»). И потому, так или иначе, но вопрос языка в послевоенной Украине встанет – будет ли это записано в условиях мира или нет. Встанет вне зависимости от России. Тем более, очевидно, что отождествлять понятие «русскоязычный» и «пророссийский» абсолютно неверно. Также как никому не придет в голову назвать говорящих в большинстве своем на английском языке ирландцев, «нацией британофилов». Возвращаясь к Булгакову. Если в Украине сохранится господствующая ныне концепция, он, конечно же, подлежит запрету. Потому что «Белая гвардия» пронизана русскокультурным вайбом Киева начала прошлого века. А от этого вайба, в рамках концепции, и следа не должно остаться. Он предельно враждебен и должен быть проклят и забыт. Как будто и не было его никогда. Поэтому если Довженко еще можно как-то вписать в концепцию (хотя бы фрагментарно), то по Булгакову это исключено. И не только по нему. Но и, например, по русскоязычным писателям-одесситам. Да и по Гоголю будут вопросы (хотя пока его особо не трогают, но это может быть делом времени). Но если возобладает другая концепция государства, которая впитает в себя всю Украину и все ее периоды истории, всех украинцев во всем их многообразии, вне зависимости от языка, на котором они говорят, тогда и Булгаков из разряда «украинофобов» перейдет в круг знаменитых киевлян, которыми гордятся. А то, что Булгаков Петлюру ругал – так кто его только не ругал. И Грушевский, и Винниченко. Да и знаменитый военачальник УНР Петр Болбочан вряд ли говорил теплые слова, когда его, по приказу подконтрольного Петлюре военно-полевого суда, вели на расстрел. Однако из-за этого никто не отнимает имя Болбочана у 3-й бригады Нацгвардии «Спартан», которая сейчас воюет на фронте.